Воскресное Евангелие: притча о званных на пир. Много званных но мало избранных. Притча о брачном пире

О званных на брачный пир. Неделя 14–я по Пятидесятнице Мы только что слышали притчу Господню о званных на брачный пир (Мф. 22:1–14), притчу о том, как Бог призывает людей на Свою вечерю, но люди по тем или иным причинам отказываются откликнуться на зов Божий.Как и другие притчи

Глава одиннадцатая. МНОГО ЗВАНЫХ - МАЛО ИЗБРАННЫХ Сентябрь - декабрь 29 г. Если даже после исповедания Петра апостолы не были готовы к восприятию богочеловеческой тайны, то что в таком случае вкладывали они в слово «Мессия»? Кем был для них Иисус на третий год их

Неделя 28. Притча о званных на вечерю Выслушайте слова св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова, написанные им в его великом Апокалипсисе: «И слышал я как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих, как бы голос громов сильных, говорящих: аллилуия! ибо

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Братья и сестры! Сегодня в Евангельском чтении мы с вами слышали притчу о званых на вечерю, в которой выражается мысль, что Бог всех равно призывает к наслаждению благами Царства Небесного и если некоторые не удостоятся их, то только лишь по своей вине, а именно по пристрастию к мирским благам.

Святой апостол и евангелист Лука говорит, что некоторый человек устроил вечерю великую, а апостол и евангелист Матфей несколько иначе говорит о том же самом: «Царство Небесное подобно человеку царю, который сделал брачный пир для сына своего...» (Мф. 22: 2).

Эта вечеря была именно брачным пиром Сына Божия, и Сам Бог Отец устроил эту великую вечерю. Были заколоты тельцы, овны, все было приготовлено для брачного пира Сына Божия, Которого скрыл Лука под видом некоторого человека. И когда все было готово, когда настало время, послал он раба сказать званным: «Идите, ибо уже все готово».

Заранее были приглашены, заранее званы на брачный пир некоторые избранные. Кого же первых звал Господь на брачную вечерю Сына Своего? Кто эти избранные? Это вожди народа израильского, это учители его – первосвященники, книжники, фарисеи, старейшины народа – их в первую очередь звал Господь на пир Свой. Он даже не ограничился однократным приглашением: когда все было готово к пиру, Он опять послал раба сказать, что все готово, идите на пир. И как же ответили эти избранные?

«И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю, и мне нужно пойти и посмотреть ее; прошу тебя, извини меня», - читаем мы в Евангелии. А по-славянски это будет: «Молю тя, имей мя отречена» , т.е. – отрекаюсь от твоей вечери.

Он купил землю и поэтому считал совсем неинтересным брачный пир Христов, вечерю Сына Божия. Ему дороже была земля, купленная им, так как на земное возложил он все свое упование, только к земным благам направлены все стремления и помыслы его. Зачем ему вечеря в Царстве Божием?

«Другой сказал: Я купил пять пар волов и иду испытать их; молю тя имей мя отречена».

Он купил пять пар волов, значит, не был бедным человеком: он был богат, и из-за этих пяти пар волов отказался от вечери в царстве Божием. Под видом этого человека, нам еще раз показано, как мы привязываемся сердцем к богатству, к земным благам.

Ведь мы знаем, что тем, кто хоть раз вступит на путь любостяжания, никогда не сойти с него, потому что любостяжание всецело овладевает сердцем человека, и чем больше приобретает человек, тем больше разгорается его страсть к приобретениям, тем ненасытнее хочет он новых богатств.

«Третий сказал: я женился; и потому не могу прийти».

Первые два хоть как-то извинялись, а этот даже не извинился, он просто и даже грубо говорит: не нужна мне твоя вечеря. Я женился, у меня молодая жена, которая мне гораздо дороже твоей вечери. Имей мя отречена.

«И возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место».

Кто же эти слепые, хромые, нищие и убогие, которых собирал хозяин вечери по улицам города? Это те, о которых говорит апостол Павел в послании Коринфянам: «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и униженное и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее...» (1 Кор. 1: 27–29).

Это были нищие и телом, и духом, это были смиренные, простые люди, которые не кичились своей мудростью, так как книжной мудрости не имели, были необразованными людьми.

Ведь мы знаем, что апостолов Господь избрал именно из таких, из ничего не знающих от науки, от мудрости человеческой, простых рыбаков. За Христом ходили толпы людей, которые были настроены совсем не так, как вожди израильские, которые ненавидели Христа из зависти к Нему. Христа окружали люди простые, хотя и грешные, и тяжко грешные, как мытари и блудницы, но которые омывали слезами своими ноги Его и отирали их распущенными волосами. Это были люди не мудрые, не знатные – это были люди униженные. Они чувствовали сердцем своим, хоть и грешным, но сохранившим чуткость, святость Господа, чувствовали огромный контраст между Христом, и собой, так как были сосудами греха и нечистоты.

Это их нищих и бедных – не увлёкшихся мирскими выгодами, терпевших недостатки и лишения, слепых – неученых и некнижных, хромых – не оставляющих служение миру и плоти, но, в то же время, желающих послужить Богу – собрал раб господина по улицам города. Но осталось еще место.

И тогда «господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой» (Лк. 14: 17–24).

Кого это велел Он искать по дорогам загородным, по проселочным путям, по изгородям, чтобы наполнить дом свой?

Это язычники, среди которых с такой быстротой распространилось евангельское слово, это язычники, жившие далеко от Иерусалима, язычники той великой Римской империи, которая покорила себе весь тогдашний мир.

Язычники покоренные в течение трех веков проповедью о Христе, пролившие в процессе познания Христа так много крови, блуждали по перепутьям. Их также призывает Господь, в равной степени. Евангелие Христово в течение трех веков покорило себе весь тогдашний языческий мир. Вот кем наполнилась горница, приготовленная для пира.

Апостол и евангелист Матфей прибавляет еще нечто важное, о чем умолчал апостол Лука: «Царь, вошедши посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму кромешнюю; там будет плач и скрежет зубов» (Мф. 22: 11–13).

А кто же это такой: одетый не в брачную одежду? Это один из тех, которых немало даже среди нынешних христиан, один из тех, кто не понимает, что «Царство Божие нудится, т.е. силой берется, и только употребляющие усилия восхищают, т.е. наследуют его».

Это тот, который полагал, что получив отпущение и прощение грехов в Таинстве Крещения, уже чист; один из тех, которые думают, что только одним внешним соблюдением обрядов, одной внешней набожностью можно заслужить царствие Божие.

Некоторые не хотят видеть той грязи, которой так много в их сердцах, не хотят сознавать, что одеты в грязное рубище, сотканное из их грехов, и смеют приходить на вечерю Христову.

Мы с вами видим, что притча Христова относится не только к тем древним людям, вождям народа израильского, нечестивым книжникам и фарисеям.

Слова Христовы вечны, они не утратили своего значения и актуальности, имеют глубокое значение и для нас, живущих через две тысячи лет.

Разве не все люди, которых Он искупил Своей Божественною Кровью на Кресте, призваны на вечерю в царстве Божием? Конечно же все!

А многие ли откликаются на призыв? Как не страшно нам отрекаться от Вечери Христовой? К сожалению, огромное множество людей продолжают отрекаться: им нет дела до Царства Небесного, они не верят в вечную загробную жизнь, не верят в Бога; идут своим путем, опрометчиво надеясь только на свои силы…

Но есть и другие. Из числа отвергших вечерю Христову есть много таких, которые веруют в Бога и хотели бы войти в Царство Небесное, но на вечерю они не идут, и Христу, зовущему их, отвечают: «Имей мя отречена».

Почему же, они не идут? Они смущенно так отвечают: как нам идти, ведь над нами будут смеяться, издеваться. Можем ли мы идти против течения, можем ли не жить той жизнью, которой все живут? Можем ли выделяться из числа людей нас окружающих? Ведь мы зависим от них во многих отношениях, боимся потерять то, что имеем, если пойдем против них.

Мы порой боясь насмешек и издевательств людей окружающих, почему не боимся слов Самого Господа: «Кто постыдится Меня пред человеки, постыжусь того и Аз пред Отцом Моим Небесным» . Очень страшно, когда слова Христа имеют меньшее значение, чем мнение окружающих…

Нам всем нужно сознавать, что заслужим мы отречение от нас Самого Господа Иисуса Христа, если посмеем сказать Ему: «имей мя отречена», если не задумаемся как мы живем и не решимся изменить свою жизнь, если выше всего не будем ставить заповеди Христовы, не боясь того, что скажут о нас другие люди.

Как хочется не оказаться изгнанным с вечери Христовой за то, что пролез туда в грязной одежде греха.

Братья и сестры! Давайте не будем забывать слова Христа: много званных, мало же избранных.

Земная жизнь порой слишком коротка, никто кроме Господа не знает, сколько нам отмерено, необходимо помнить о том, что дни нашей земной жизни надо употребить на то, чтобы очистить сердца свои и стать достойными участниками великой и вечной вечери Христовой.

Да поможет нам всем Господь! Аминь.

Наступил Великий пост – время, особых богослужений, чтений и песнопений. Одним из них является Пассия – последование, совершаемое в воскресные дни вечером, за которым читаются Евангельские зачала,...

«Будьте совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф. 5: 48).

Христианское совершенство не достижимо без всеспасительной благодати Божией. Для достижения того идеала заданного Господом...

Крещение Господне, или Богоявление, православные христиане празднуют 19 января. В этот день Церковь вспоминает евангельское событие - как пророк Иоанн Предтеча крестил Господа Иисуса Христа в реке...

Собор святых семидесяти апостолов был установлен Православной Церковью для того, чтобы показать равночестие каждого из семидесяти и тем самым предотвратить разногласия в их почитании. 70 апостолов...

30 декабря евангельское чтение на Литургии будет рассказывать о том, как хозяин устроил пир, не смог собрать на него своих друзей и тогда призвал нищих, увечных и слепых. Чему нас учит эта притча, как услышать Божий призыв и можно ли понуждать к вере, объясняет протоиерей Геннадий ФАСТ.

Дионисий. Притча о брачном пире. Фреска собора Рождества Пресвятой Богородицы Ферапонтова монастыря. Фото: Музей фресок Дионисия

«Один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже все готово. И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу придти. И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место. Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных». (Лк. 14:16-24)

Комментирует протоиерей Геннадий ФАСТ, настоятель Градо-Абаканского собора свв. Константина и Елены, автор книг по библеистике:

Та же притча о званных и призванных есть и у евангелиста Матфея (Мф. 22:2-14). Там некий человек-царь, которому подобно Царство Небесное (Мф.22:2-14), сделал пир для сына своего. У евангелиста Луки мы слышим о человеке и его рабе, посланном звать на ужин гостей. Сопоставляя обоих евангелистов, мы понимаем, что речь идет о Боге-Отце, пославшего своего Сына, Господа Иисуса Христа звать людей в Царство Небесное. У св. Луки эта притча прямо предваряется словами некоего из возлежавших: «Блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Небесном (Лк.14:15). О Царстве Небесном были и первые слова проповеди Христа на земле: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф.3:2).
Итак, Господь зовет нас на Свой пир, в Царство Небесное и приглашает: «Идите, все уже готово».

Он обо всем позаботился - дело за приглашенными. Что же Домовладыка слышит в ответ? Все, как бы сговорившись, начинают отказываться. На самом деле никакого сговора не было, все произошло, как это бывает в жизни, стихийно. Все начинают отказываться, у всех находятся причины, которые они посчитали достаточными для отказа Богу.

Первый говорит, что я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее. Прошу тебя, извини меня. Вроде бы вежливо. В славянском переводе это звучит: имей мя отреченна, то есть, попросту, - отстань от меня, не приставай. Поскольку притча - повествование иносказательное, под землей здесь понимается собственность, все, что есть у человека своего, принадлежащего ему.

Второй говорит, что купил пять волов и идет испытать их. Волы в то время - это сила, с помощью которой возделывалась земля. Потом это бы назвали трактором или комбайном. Под волами понимается труд, призвание, деятельность, общественная активность.
Третий говорит: «Я женился и не могу прийти». И даже не извиняется. Здесь понятно без иносказаний, что речь идет о семье.

Ни первый, ни второй, ни третий не грешат. Собственность - не грех, труд - не грех, семья - не грех. Более того, все это людям Самим Богом дано и заповедано: Господь дал людям землю, велел трудиться, благословил брак. Что же не так?

То, что все, полученное человеком от Бога, становится между Богом и человеком, разделяет их. У человека много собственности, кипучей деятельности, которая наполняет его жизнь, делает его бодрым, востребованным, значимым, богатым, у него семья, заботы о которой также наполняют его жизнь, ведь столько всего надо успеть, чтобы и у детей все было не хуже, чем у других, чтоб жена была довольна, так что для Бога уже не остается места. И все полученные от Бога дары становятся причиной к Богу не идти.

Так было и во времена земной жизни Христа, и в наше время. Нередко можно услышать от очень хороших, добрых, нравственных людей, как они из-за собственности, труда и семьи не могут найти время для Бога. Да и не только время не могут найти - Он им неинтересен!

Результат - гнев Божий. Когда мы Божии дары используем, о Подателе же благ забываем, то становимся чадами гнева Божия и то, что было даром Божьим, начинает разрушать нашу жизнь.

Дальше Господь зовет уже не богатых, но нищих, хромых, убогих. Кто это такие? Те, у кого что-то не сложилось: с собственностью, работой семьей. Мы не знаем, по каким причинам это произошло. Они были недостаточно талантливы или трудолюбивы? А может быть, просто кротки и уступчивы?

Так или иначе, они оказались отзывчивее, чем те, у кого все было в порядке. Нередко приходится делать вывод о том, что люди, которые в мире сем оказались не у дел, не преуспели в земной премудрости, чувствительнее к мудрости небесной. А Бог, как мы знаем из Евангелия, как раз и пришел «взыскать и спасти погибшее» (Лк.19:10). Как писал апостол Павел: «Посмотрите, братья, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное и ничего не значащее избрал Бог...» (1 Кор.1:26).

Можно ли из этого сделать вывод, что «вера - для слабых» или что к Богу «всегда приходят скорбями», как иногда доводится услышать? Мне как-то не по себе, когда я слышу такое. Разве скорбями пришел к Богу Авраам, Никодим, учитель иудейский, Иосиф Аримафейский, богатый человек, - все они были людьми с землей, женами и волами. Или разве от скорби и убожества шли на смерть за Христа мученики, среди которых были и богатые, и знатные, и царские дети? Да и нигде в Евангелии не говорится, что нищета и хромота - добро, а богатство, успех - зло. Конечно, сказано, что «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие», но это значит то, что идущие в Царство Божие должны терпеть те скорби, которые Бог пошлет, потому что этот путь тернистый. А среди нищих и убогих мы видим достаточно таких, кого совершенно не интересует слово Божие, озлобленных и угрюмых.

Нищета бывает разной. Есть нищие по лени, есть - по несчастному случаю, а есть нищие духом, о которых говорится в первой из Заповедей Блаженств, самом сердце Евангелия. Такая нищета открывает к Богу прямой путь: ни волы, ни земная любовь, ни заботы житейские не могут заглушить призывающий Божий глас, потому что душа больше всего алчет Божией правды. И конечно, о такой нищете мы не должны забывать, читая эту притчу.

Но вот все призваны и еще осталось место. И Господь посылает пойти по дорогам и собрать всех, кого только найдет, чтобы наполнился «дом Мой». В святоотеческих толкованиях здесь говорится о мире языческом. Первые два раза Господь зовет людей иудейского благочестия, призванных ответить на Его зов, и среди которого оказались состоявшиеся и несостоявшиеся. А третий раз - ни те, ни другие, но язычники, которые, казалось бы, вообще далеки от Царствия Божиего и ничего не знали о Едином Боге, никто их не научил. Но Господь все равно их призывает. Потому что Господь стучится в сердце каждого человека, или через Свое Слово, или через голос совести.

Здесь есть одно интересное место: Господь говорит посылающему: «убеди (их) прийти». «Убеди» в данном случае - ослабленный по значению синодальный вариант греческого глагола, который звучит скорее как «понуди прийти».

Еще блаженный Августин обратил на это внимание и высказывал мысль о позволительности понуждения в том, чтобы приводить людей к вере. Во времена позднего средневековья на этот текст ссылались те, кто считал оправданным физическую борьбу и даже уничтожение еретиков, противников веры. Можно ли понуждать людей к вере, добру? Бог весть! Может, иногда человек и нуждается в каком-то понуждении.

Однако, в основном речь может идти лишь о понуждении духовном. Слово Божие действует неотразимо. Человек порой и не хочет, и далек от всего, но вдруг услышит Слово Божие и покоряется высшему голосу в себе самом. Сердце уязвляется любовью Божией, красотой Божьей жизни и истиной Христовой и люди идут. И тогда наполняется дом.

Но почему же «мало избранных»? Иногда говорят: не все избраны для Царства Божия. Это как раз тот момент, когда на словах притчи нельзя строить некий догмат, делать вероучительный вывод, как нельзя делать такой же вывод на основании псалмов, являющихся духовной поэзией. Господь зовет всех. И состоявшихся, и несостоявшихся по разным причинам, всех, кого только найдут. Он даже «понуждает» прийти. И никто из откликнувшихся Богом не отринут. И потому слова: «много званных, но мало избранных» означают, что званы все, а избраны только те, кто услышал зов Божий и ответил на него. Избран ли ты - это от тебя зависит, потому что ты позван. Но Дом Божий еще наполняется, еще есть время. Хотя мы и не знаем, сколько его у нас.

И картина, которая нам дается в сегодняшнем Евангелии , такая простая и такточно описывает все состояния нашей души, все причины, по которым нам на Бога нет времени, к вечности нет интереса .

Приготовил Господь пир веры, пир вечности, пир любви, и посылает Он за теми, которых Он давно предупредил, что будет такой пир и чтобы были готовы к нему. Один отвечает: я купил клочок земли, надо мне его обозреть, надо мне им овладеть; ведь земля – моя родина; на земле я родился, на земле живу, в землю же лягу костьми, как мне не позаботиться о том, чтобы хоть какой-то клочок этой земли был мой? Небо – Божие, а земля пусть будет моя…

Разве мы не так поступаем, разве и мы не стараемся укорениться на земле так, чтобы уже ничто нас не поколебало, так обеспечить себя землей и на земле? И думаем, что вот-вот обеспечим себя; что придет время, когда все земное будет сделано, и тогда будет время подумать о Боге.

Но тут мы слышим и второй пример, который нам дает Господь: к другим званым послал Он Своих слуг, а те ответили: пять пар волов мы купили, надо нам их испытать, – у нас есть задание на земле, у нас есть работа, мы не можем оставаться без дела; мало принадлежать земле – надо принести плод, надо за собой оставить след. Нам некогда пировать в Царстве Божием, оно слишком рано приходит со своим призывом к вечной жизни, к созерцанию Бога, к радости взаимной любви, – надо на земле что-то еще закончить…

А когда все будет сделано, когда останутся для Бога только жалкие остатки человеческого ума, тела, сил, способностей, тогда пусть то, что останется от земли, Он Себе берет; но сейчас дело идет о земле – родной, своей, которая плод приносит, на которой надо оставить вечный след: как будто что-нибудь останется от нас через одно-другое десятилетие после нашей смерти!

И к третьим посылает Господь, и эти Ему отвечают: в нашу жизнь вошла земная любовь; я женился, – неужели мне отрываться от этой любви, чтобы вступить в царство другой любви?.. Да, небесная любовь просторней, глубже охватывает всех; но я не хочу этой всеобъемлющей любви, я хочу личной ласки, я хочу одного человека любить так, чтобы никто и ничто на земле не значило бы столько, сколько значит для меня этот человек. Мне недосуг теперь вступать в вечные чертоги: там любовь безграничная, всеобъемлющая, вечная, Божия, – а здесь любовь по масштабу моего человеческого сердца: оставь меня, Господи, насладиться моей земной любовью, и когда ничего больше не останется, тогда прими меня в чертоги Твоей любви…

И мы так поступаем: мы себе на земле находим труд такой неотложный, что для Божиего дела, для жизни с Богом времени нет. И мы такую любовь находим себе на земле, что до Божией любви нет дела . «Вот придет смерть – тогда успеем»: это все тот же ответ на Божию любовь. Христос говорит: Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я упокою вас… Все дам, любовь дам: встретитесь вы, люди Божий, лицом к лицу, – не так, как на земле, туманно друг друга видя, не понимая друг друга, недоумевая, раня один другого. Встанете в Царстве Божием – и все будет прозрачно: и понимание ума, и ведение сердца, и стремление воли, и любовь: все будет, как хрусталь, ясно… А мы отвечаем: Нет, Господи, на это будет свое время: дай исчерпать землю, на которой мы живем… И черпаем, и живем, и кончается тем, что по слову Божию в Ветхом Завете, дав нам все, что она только могла дать, земля обратно берет все, что она сама дала и что Господь дал: ты земля, и в землю отыдешь…

И тогда купленное поле оказывается могильным полем, тогда труд, который нас оторвал от Бога, от живых отношений с людьми, от живого отношения с Богом, рассеивается даже и в памяти людей; тогда земная любовь, которая казалась так велика, представляется нам, когда мы встанем в вечности, узкой тюремной кельей… Но ради всего этого мы сказали Богу: Нет! Не Тебя, Господи, – землю, труд, любовь земную хотим мы пережить до конца!..

Мало избранных не потому, что Бог строго выбирает, не потому, что Он мало кого находит достойным Себя, а потому, что мало кто находит Бога достойным того, чтобы поступиться клочком земли, часом труда, мгновением ласки… Много призванных, – все мы призваны: кто же из нас отзовется? Достаточно на любовь ответить любовью, чтобы войти в пир вечности, в жизнь. Неужели мы не ответим на Божию любовь одним словом: Люблю Тебя , Господи! .. Аминь.

Зов Божий и путь спасения

С каждым годом мне представляется все более трудным сказать на наших говениях что-то новое; мы столько лет живем одной, общей церковной жизнью, столько лет делимся чувствами и мыслями, столько лет слышим те же Евангельские чтения и врастаем в них вместе, что кажется, я могу лишь повторять то, что столько раз говорилось.

А вместе с тем, если задуматься, какой плод мы принесли за годы нашей жизни оттого, что слышали слова Самого Бога, ставшего Человеком, то приходится признать: Нет! Надо вновь и вновь говорить то же и о том же!.. И говорить надо, и особенно надо принять в собственное сердце, что Господь зовет, молит, убеждает, требует – а мы остаемся такими бесчувственными и глухими.

Мы привыкли даже к таким страшным вещам, как повесть о распятии Христовом: когда мы ее слышим, в глубине души что-то нам говорит: Да, но Он воскрес!.. – и поэтому ужас этого события, темнота страшной ночи Великой пятницы еле-еле доходят до нашего сознания, до нашего чувства.

Когда я говорю «нас», я именно думаю о всех нас и о себе в первую очередь. Когда я впервые читал Евангелие, я был до глубины души, до самых недр своего существа потрясен; казалось: теперь, когда я это знаю – вся жизнь должна стать иной; жить, как все живут, невозможно! И оглядываясь на свою жизнь, я с болью сознаю, что хоть чувство это не потухло, но жизнь не изменилась в такой абсолютной мере, в какой она могла и должна была бы измениться.

Евангельские события часто кажутся нам далекими, почти призрачными; а вместе с тем они обращены к каждому из нас в каждое мгновение . Мы ищем в Евангелии утешения, подбодрения – и проходим мимо строгости, непреклонности евангельского слова, того, как нас призывает Господь. Сейчас мы находимся перед Рождеством Христовым. Какой могла бы и должна бы быть для нас радость – что Бог так возлюбил мир, что вошел в этот мир, воплотился, так возлюбил человечество, что стал Одним из нас!..

Но раз Он стал Одним из нас, мы должны бы быть на Него так похожи! Должны бы всем существом стремиться, чтобы Ему не было стыдно , больно от того, что Он нам сродни, Свой… Когда в нашей семье есть человек, которого мы почитаем, на кого дивимся, – он такой чудный, что хотелось бы преклониться перед ним – как мы стараемся его не осрамить перед лицом окружающих людей! И даже не перед окружающими, – мы стараемся, чтобы ему самому не было стыдно, что мы не похожи на него, не стремимся к тому же, к чему стремится он, и что высокий идеал, красота, смысл, которыми он живет, нам безразличны.

Наверное, каждый из нас знает, как больно бывает, когда что-то нас глубоко трогает, волнует; мы своему близкому другу расскажем об этом, и он пожмет плечами, потому что ему это просто неинтересно, ему до этого дела нет, – и переведет разговор на другую тему. Тема Христа – Его любовь к нам, любовь Божия к нам, любовь Божия, обращенная к каждому из нас. Эта тема – то, ради чего Он стал человеком и ради чего Он все претерпел безмолвно и ради чего Он умер, говоря: Прости им, Отче, они не знают, что творят…

И перед лицом этого мы живем, как будто ничего из этого никогда не случалось; как будто не было Воплощения, как будто и не раскрылась перед нами Божия крестная любовь. Мы словно говорим Ему: нам это неинтересно; у нас другие заботы, свои; нас интересует наша земная жизнь, какая она есть, мы к ней привязаны; не говори нам о том, что она может разверзнуться и охватить и небо, и землю, и вечность, и что имя ей должно быть – «любовь»… Причем любовь не такая, которая на мне или во мне сосредоточена, а любовь просторная, способная охватить все более широкие круги людей, событий, вещей.

И вот, в течение подготовительных к Рождеству Христову недель мы читаем евангельский рассказ о званых на пир. Прочтем его словами самого Евангелия:

Когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых, и блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресение праведных. Услышав это, некто из возлежащих с Ним сказал Ему: блажен, кто вкусит хлеба в Царствии Божием! Он же сказал ему: один человек сделал большой ужин и звал многих, и когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: идите, ибо уже все готово. И начали все, как бы сговорившись, извиняться. Первый сказал ему: я купил землю и мне нужно пойти посмотреть ее; прошу тебя, извини меня. Другой сказал: я купил пять пар волов и иду испытать их; прошу тебя, извини меня. Третий сказал: я женился и потому не могу придти.

И, возвратившись, раб тот донес о сем господину своему. Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых. И сказал раб: господин! исполнено, как приказал ты, и еще есть место. Господин сказал рабу: пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой. Ибо сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных (Лк 14:13-24).

Разве это не точная картина того, о чем я говорил? Мы призваны на Божий пир. Этот пир должен был начаться на земле, если бы человек не изменил себе и не изменил Богу. Когда Бог создавал мир, Он его создавал прекрасным, в полной гармонии с Собой и в гармонии всех тварей между собой. И этот мир мог бы устоять в первозданной красоте, мог бы вырасти из красоты невинности в стройную и уже непоколебимую красоту святости, – но человек изменил и себе, и Богу. Он был призван быть вождем всего мира от невинности к святости; но сам отступил от этого пути, и весь мир заколебался и стал таким, каким мы его видим. И вот в начале этой притчи нам даны три образа, которые применимы к каждому из нас в этом падшем мире , который мы выбрали своей родиной, тогда как наша родина – Царство Божие, которое могло бы быть землей и небом одновременно, но остается только небом, пока не будет одержана Богом окончательная победа над злом, над рознью, над грехом.

Первый из званых говорит посланному от хозяина дома: «Я себе приобрел клочок земли; мне надо его осмотреть, освоить; он – мой»… Это то, о чем я только что говорил: мы выбрали землю и говорим: я ее хочу освоить, она – моя; я до конца хочу ею обладать; я хочу, чтобы она была тем, что я есть… И не замечаем, что, стараясь удержать землю, сделать ее своей, сами делаемся ее рабами, мы ей принадлежим . Мы не можем от нее оторваться, мы всецело в нее погружены; корнями врастаем в нее, больше не взираем ввысь, а смотрим только на эту землю: чтобы она была плодотворна. И в конечном итоге мы так этой земле принадлежим, что костьми ложимся в нее, нас в нее погребают, наше тело в ней растворяется; то, что, как мы думали, наше – нами теперь обладает. Нам некогда идти на пир Божий, на пир веры, на радость встречи, на Божественную гармонию всего, потому что мы хотим освоить землю; и в результате она нас поглощает.

Другой говорит: «Я купил пять пар волов – надо же мне их испытать! Надо же мне проверить их работоспособность! А кроме того, я же не покупал их, чтобы они стояли в хлеву, они должны труд понести, плод принести»… Разве мы не так рассуждаем – каждый по-своему, но все одинаково – о том, что перед нами есть задачи! Мы должны что-то осуществить, что-то сделать на земле! как же нам прожить, не оставив следа?.. И каждый старается, по мере своих сил, трудиться. Некоторые из отцов древности под образом этих пяти пар волов видят символ наших пяти чувств.

Нам даны пять чувств – зрение, слух, обоняние и т. д.: как же все это не применить к земной жизни? Но пять чувств применимы только к земле; небо не уловишь ни зрением, ни слухом, ни обонянием; небо берется иным чутьем. Даже земная любовь не охватывается пятью чувствами, – что же говорить о Божественной любви, о вечности? Мы как бы пускаем в торг эти наши пять чувств и приобретаем, что можем – но только земное…

Иногда через эти чувства нам раскрывается нечто большее: земная любовь. И вот третий из званых говорит слуге: «Я женился, у меня своя радость, мое сердце полно до края – мне некогда придти на пир твоего хозяина, даже моего хозяина, – разве он не может этого сам понять? У меня своя радость, – как же я могу вместить еще чужую радость?»

Привязанность, любовь, которая на грани вечности, по эту или по ту сторону вечности, в зависимости от того, как мы к ней отнесемся, снова делается преградой: она меня держит на земле, мне некуда уйти от нее. Вечность – потом, когда-то; теперь – заполнить бы время этой радостью, этим изумлением, этим счастьем, и довольно того, что мое счастье – мое , не нужно мне чужого… И третий званый тоже не идет на пир Божий, потому что боится, как бы от него не ушла временная радость, утонув в вечности, в вечном.

И что же остается? Остается человек, живущий тем, что держится за землю, которая его поглотит; весь смысл своего существования полагающий на то, чтобы что-то сделать с этой землей и на этой земле – временное, которое тоже пройдет: память людей проходит, здания рушатся, весь мир покрыт остатками отживших, умерших, разрушившихся цивилизаций. И человек все-таки строит новую – которая тоже не устоит, временную, бесцельную – потому что ни в ней самой нет цели, ни дальнейшей цели нет. И вместо того, чтобы через любовь раскрыться, человек часто любовью замыкается : свои – и прочие… И это очень страшно. О, эти «прочие» и «свои» могут быть очень различно распределены, «своих» может быть очень много; но все равно, пока остается один «прочий», Царства Божия не только нет, оноотрицается .

Я хочу вам дать два образа. Первый – рассказ о реальном человеке, которого я помню, родных которого я знал. Ученый, творческий, одаренный человек умер; его схоронили. У него был сын в сумасшедшем доме, юноша, не достигший еще двадцати лет. Его мать сообщила ему о смерти отца. Он рассмеялся и ответил: «Неправда! Он не мог умереть!» Истощивши все свои объяснения, мать привела его ко мне, чтобы я ему растолковал, что его отец на самом деле умер.

Прежде чем что-либо ему сказать, я спросил юношу: «Почему ты думаешь, что твой отец не умер, когда свидетели его смерти тебе говорят, что он умер, люди, видевшие его мертвое тело, принявшие участие в его похоронах, видевшие, как его гроб опустили в землю и закидали землей? Почему же ты отрицаешь его смерть?» – «Потому, – ответил он, – что он никогда не жил и, значит, не мог умереть…» И он мне растолковал, что его отец существовал только привязанностью к автомобилю, к телевизору, к своей коллекции драгоценных камней, к своим книгам. Пока эти вещи существуют, – говорил этот мальчик, – мой отец такой же живой или такой же мертвый, каким он был раньше…

Так выразиться мог только юноша, потерявший привычку мыслить, как мы бы сказали, «разумно», то есть по-земному; но он видел вещи такими, какие они есть. Этот человек, его отец, не жил: он отражал окружающую действительность, зажигался каким-то интересом, переходил от переживания к переживанию; но переживание – не жизнь; это мгновенное событие, которое уходит, как свеча гаснет…

Как мы все похожи на это! Он укоренился в земле; его единственные интересы были земные, но – его обесчеловечили, в нем человека не осталось, потому что он весь ушел в предметы. И вот перед каждым из нас стоит этот же вопрос: я существую? Есть во мне кто-то – или во мне пустота? или я, по слову свт. Феофана Затворника о человеке, который на себе сосредоточен, – как древесная стружка, свернувшаяся вокруг собственной пустоты? Есть ли что-нибудь во мне, что может войти в вечность? Конечно, не войдут в вечность ни земля, которую купил первый званый, ни волы, которых купил второй, ни та работа, которую совершили волы над этой землей. Что же останется?..

А если говорить о любви, то, опять-таки, что останется, если она вся сведена к меркам земной жизни, если за ними ничего нет, если она такая же маленькая, ничтожная, как наша земля в этом бесконечно-разверзающемся космосе, в котором мы живем: пылинка – а в этой пылинке человек с его чувствами, мыслями. Да, человек больше, чем пылинка, но только если он сам себя не сроднит с этой пылинкой, если найдет в себе величину, глубину, которую только Бог может заполнить, такую глубину, которая всю вселенную может в себе вместить и еще остаться пустой, потому что в ней бесконечность и она может быть только местом вселения Самого Бога…

Любовь должна нас так раскрыть; если она этого не достигает, то делается мелкой, как пылинка. Конечно, мы не умеем охватить всех, не умеем охватить все; но мы должны раскрываться все больше и больше, а не закрываться, замыкаться, суживаться . Всех мы не можем и не умеем любить; но умеем ли мы любить любимых? Является ли наша любовь к тем, кого мы любим, благословением, свободой, полнотой жизни для них, или тюрьмой, в которой они сидят, как пленники в цепях?.. У пророка Исаии есть слово: «отпусти пленных на свободу» .

И каждый из нас скажет: «У меня нет рабов, я никого не держу в плену, у меня нет власти ни над кем», – и это неправда! Как мы держим друг друга в плену, как мы порабощаем друг друга! Какой узкой мы делаем жизнь друг для друга, и, страшно сказать, как часто это бывает из-за того, что мы человека будто «любим» и знаем лучше него, что составляет его счастье и добро. И как бы он ни стремился к своему счастью, как бы он ни стремился раскрыться, как цветок раскрывается на солнце, мы бросаем на него свою тень и говорим: «Нет, я лучше тебя знаю, каковы твои пути, каково твое счастье…». Как часто приходится слышать – может быть, не в таких словах, но по сути: «Боже, если бы этот человек меня перестал любить, каким бы я был свободным! Я мог бы жить, с меня спали бы цепи, началась бы жизнь…»

Второй образ – рассказ из французской книги о том, как человек захотел создать земной рай. Некто Киприан, прожив много лет среди дикарей на островах Тихого океана, страстно возлюбил землю, природу, жизнь, творческие силы этой природы и научился от местных жителей, как колдовством любви вызывать к жизни все живые силы порой иссохшей земли. Он возвращается к себе на родину, покупает клочок каменистой, безжизненной почвы и как бы окутывает эту почву своей любовью, вызывает в ней и из нее все живые, творческие силы. И почва, которая была мертва столетиями, начинает оживать, произращать травы, деревья, цветы, она становится как бы земным раем. И в этом озарении, в этом свете любви и животные начинают собираться, потому что там любовь побеждает их вражду, их взаимную злобу, их привычки, инстинкты; живут они, как в раю. Один только зверь остается вне этого рая – лиса. Она не хочет присоединяться к другим, остается вне .

Киприан сначала думает о ней с состраданием: бедный зверь, не понимает, где его счастье! – и всячески призывает эту лису: Приди! здесь же рай!.. Но лиса не идет. Тогда он начинает на нее раздражаться; любовь к ней начинает потухать, и постепенно в нем рождается негодование и ненависть, ибо эта лиса – свидетельница, что его рай – не для всех рай, не всем хочется жить в этом раю. И он решает убить лису, потому что когда ее не будет, все звери, все растения будут соединены в том раю, который он искусственно создал своей любовью. И он лису убивает… Возвращается на свой участок – все травы засохли, все цветы вымерли, все звери разбежались…

И вот это мы должны помнить: мы призваны создать мир и охватить его шире и шире любовью, но не такой, которая делает нас рабами искусственного рая, а любовью, которая может простираться все дальше, оставляя свободу тем, которые не хотят войти в наш рай. Это относится к нашей церковности; это относится к нашим семьям, к нашим дружбам, к нашим общественным устремлениям. Это ставит перед каждым из нас вопрос о том, как, каким образом он связан с теми, кто его окружает, и с жизнью. Опять-таки, всех охватить любовью мы не можем, но тех немногих, кого мы любим, мы должны любить иной любовью, чем любовь искусственного рая порабощенных существ.